[Ivry]

Я доиграла сегодня Нерданель. Два с половиной года заняла эта роль - огромный кусок жизни. Я многое поняла про нее и про себя за это время. А закончилась она так:


Сутолока в городе словно приглушалась тьмой. Факелы, круги неровного света, голоса, шаги... Собравшиеся на площади расходились - роптать и собираться, роптать и прощаться, роптать и ждать исхода.
- Мама! - это был довольно тихий переулок, и Карнистир увлек мать за руку, чтобы поговорить. Уж эти час или два у них точно были..
Нерданель резко обернулась, когда сын окликнул ее. Ее необычайная бледность была хорошо видна даже в неверном свете факелов. Темные глаза распахнулись на пол-лица, она смотрела, словно не узнавая собственного ребенка.

- Матушка, - повторил Морифинвэ. - С тобой всё хорошо? Идём ты присядешь.
Нерданель провела свободной рукой по холодному лбу.
- А с тобой, разве, хорошо? - Хрипло спросила она.
- Со мной? - Карнистир остановился. - А это важно?
Нерданель проводила взглядом несколько торопившихся мимо нолдор. Она почему-то не узнавала их, словно Тириона вместе со светом покинули населявшие его прежде эльфы и вместо них пришли другие. Никто не смотрел на Нерданель, кроме ее сына. Но и он превратился в незнакомца.
- Морьо, мне это важно.
- Со мной БУДЕТ хорошо, - с нажимом сказал Карнистир. - Отчего ты смотришь на меня так, будто я не я.

Нерданель знала, что перед ней ее Карнистиро. И в тоже время, он стал чужим. И не долгая разлука была тому виной, не естественное отдаление взрослого женатого сына от матери, было что-то еще. Слова, произнесенные на площади некоторое время назад изменили ее сына так, как не могло изменить никакое страдание или счастье. Клятва, которую породил Феанаро, Клятва, обращенная к Валар и всем ко всем разумным и не очень - вот что забирало у Нерданели ее сына. Дочь Махтана поняла, что с этой ночи Тирион станет не только Городом-Без-Света, но и Градом-Без-Нолдор. Это будет город оставленных жен и осиротевших детей. Тех, кто не может или не захотел взять в руки меч. Как сама Нерданель.
- Морифинвэ, - первый раз в жизни назвала сына отцовским именем его мать, - меня страшит то, что произошло на площади.

- А меня страшит всё, что произошло раньше. Сядь, матушка, у тебя горят глаза...и щёки.
Его голос дрогнул, как будто к горлу подкатил ком. Вдруг показалось, что слова уходят в пустоту - и их не слышит...никто.

- Твой отец сделал ужасную вещь и не смерть Финвэ тому виной. Но расплачиваться будете и вы с ним. -Сказала Нерданель. Она и в самом деле почти не услышала того, что сказал ей Карнистир.
- Аммэ, ты вообще меня слышишь? - почти крикнул Карнистир. - Ты видишь меня?
- Да, но это не надолго. Ты же уходишь... с ним. Все вы и даже младшие.

- Аммэ, - Морифинвэ сжал рукоять меча так, что побелели костяшки пальцев - отчего-то меч казался единственным реальным предметом в окружающей мути, спасительно реальным. - Тебе нельзя оставаться здесь.

- А тебе нельзя туда. Там Моргот, а с ним это кошмарное существо, загубившие наши Древа, но ты же отправишься за отцом? Я останусь здесь, так что каждый останется при своем.


- Мне нужно туда, мама. Нельзя оставить это - вот так, - он остановился, на мгновение прикусив губу. - Аммэ, я не понимаю - ты же вернулась к нам. Я видел. А теперь хочешь остаться одна во тьме, в этом городе, где нет ничего, кроме прошлого. Стало быть, не зря я не мог поверить?


- Я вернулась, потому что я люблю вас. Но я не могу пойти с твоим отцом, потому что я не разделяю его убеждений. Ради отомщения за смерть короля, не стоит разрушать его город. И Сильмарили,не стоят той страшной цены, которую за них готов заплатить Феаноро и которую он требут, что заплатили его собственные дети и все те, кто последуют за ним.

Нерданель хотела добавить, что Валар, наверняка, тоже соберут войско и выступят против Моргота, только это может занять время. Но не добавила.


- И оттого ты так страшно со мной говоришь, что не веришь в нас? - прищурился Карнистир. - Разрушать город ради мести? Оглянись, он давно лишь тень самого себя!

- Я остаюсь здесь, потому что не могу измениться так, как это нужно Феанаро. Меня уже не перековать заново, а вот вы... Сын, не позволяй Клятве заменить тебе разум и совесть. Помни, что Финвэ всегда был благороден и милосерден , в любой ситуации, даже в ущерб себе.


Карнистир хотел обнять мать, хотел встряхнуть её, как в детстве иногда ласково встряхивала она его - но не смог. Остановился, глядя на мать непонимающим взглядом.
- Там, - он махнул рукой на север, - лежит тело деда. Его память вопиёт к мести. Моя совесть и мое сердце согласны между собой.



Когда на площади собирается почти весь город, после пламенной речи не так-то просто уйти с нее, пока на месте сбора ещё остаются эльдар - кто-то хочет высказать согласие, кто-то - что-то спросить, кто-то - поспорить. Площадь - это пока не поход, это скорее очень-очень большой зал совета, потому просто идти куда-то с озабоченным видом, только лишь кивая желающим подойти и спеша дальше - неправильно, да и невозможно. Приходится... даже не приходится, а необходимо останавливаться и говорить с горожанами. Время уходит, а успеть за эти три дня нужно ещё много - не просто собраться самим, но и помочь остальным, и сформировать какое-то подобие боевого порядка из тех, кто доселе никогда не выступал из города одновремнно, а просто жил в нём. И успеть это всё невозможно в одиночку, помощь каждого из сыновей необходима.
Феанаро видел, что Морьо исчез в одном из переулков, но нагнать его смог далеко не сразу - только после пары разговоров.
- Морифинвэ! - окликнул он, и, подходя ближе, заметил супругу и странные выражения лиц обоих собеседников. - Нерданель! Что случилось?


Карнистир обернулся к отцу. Он был таким же растерянным, даже ещё более, чем показалось Феанаро сперва.

- Морифинвэ! - окликнул он, и, подходя ближе, заметил супругу и странные выражения лиц обоих собеседников. - Нерданель! Что случилось?

- Мы прощаемся, - ровным голосом ответила Нерданель, ожидая подспудно взрыв эмоций со стороны мужа.

Феанаро подошёл ближе, становясь напротив жены, рядом с сыном и, повинуясь внезапному порыву обнял Морифинвэ одной рукой за плечо.
- Я знал, - тихо сказал он, глядя на Нерданель так, словно она враг, - чувствовал, что ты вернулась не по-настоящему. Я знал, но зачем же ты играла с ними? Они-то поверили...


Нерданель на мгновение прикрыла глаза, словно Феанаро ударил ее. Ей было больно, так больно, что она с трудом могла вдыхать воздух. Ей явно послышолось непроизнесенное "гадина", обращенное к ней. Вот так - не "любимая", не "жена моя", не "дочь Махтана". Но Нерданель собралась с силами и все так же ровно ответила:
- Это ты в своершенстве играешь словами и судьбами тех, кто тебя доверяет... и любит тебя. Оставь хотя бы младших детей наших, близнецов, в Тирионе.

- Ты попрекаешь меня любовью... не оттого ли, что разлюбила сама? - Феанаро по-прежнему говорил негромко, его голос был презрителен и холоден, как лёд. - Наши сыновья - взрослые нэри, если ты вдруг не заметила. Они сами в состоянии решить, что им делать и с кем быть. Они уже приняли решение. Будь ты настоящей женой - пошла бы с нами. Оставшись, ты оставляешь нас всех.


Морифинвэ застыл, словно окаменел, его лицо исказилось в мучительной попытке понять, как же быть теперь. Объятия отца, глаза матери - всё казалось ненастоящим страшным сном. Но тряхнуть головой, чтобы проснуться наконец - было нельзя. Его и родителей как будто разделяла прозрачная, но нерушимая стена, которую было не сокрушить ни мечом, ни руками, ни весом всего тела. И родителей разделяла такая же - неумолимая, заключавшая каждого в своё собственное неестественное одиночество.
Морифинвэ покраснел, его щёки горели, глаза блестели - но, конечно, плакать ему не хотелось. ИЛи хотелось - но не моглось. Он не делал попыток ни уйти, ни рвануться к матери, ни ответить на порыв отца. Только сжимал рукоять меча, который так кстати нашёлся у пояса. Так что только костяшки побелели.
Он не знал - впервые не знал и не понимал, что делать. Ничего не было правильным. Ни один шаг, ни один вздох. И это было настолько физически больно, что Карнистир действительно ощутил, как трудно ему дышать. До того, что поплыло в глазах.


- Ну и события! Могли ли мы подумать... - бормотал Махтан, освещая себе путь факелом. Всей пламенной речи Феанаро он не слышал, потому что по пути на площадь его задержали кое-какие дела, но то, что услышал, его явно глубоко поразило. Настолько, что он едва не прошел мимо дочери, зятя и их сына. Однако все же не прошел.
- Нерданель? Феанаро. И Карнистир. Уж и не знаю, как приветствовать... - тут он заметил и напряжение, воцарившее между ними троими, и неловко умолк.

Лицо Нерданель так же пунцово покраснело, но этого не было особенно заметно в темноте. Карие глаза полыхнули гневом.
- Я не желаю следовать за тем, кто любит только себя, даже в своих детях видит только свое отражение. Многие беды я вижу я на твоем пути Феанаро, многих ты потеряешь, еще не достигнув Эндорэ.


- Свои зловещие слова оставь Валар, они будут рады им. Мне же не интересно слушать твои обвинения и угрозы. Если я захочу что-либо ответить Валар - отвечу им самим, а не их подхалимам и подпевалам. Пошли, Морьо, разговаривать здесь бессмысленно. - Феанаро развернул сына за плечи, словно пьяного, и повёл его прочь.



Нерданель несколько мгновений смотрела им вслед, сжав глаза в узкие щелочки. Потом повернулась к отцу.
- Пойдем домой, atar. Для нас все кончилось, а для них только начинается.
Слез не было вообще. Сердце глухо билось в груди как колокол Ванимар, в который ударила молния, оплавившая бронзу и навсегда изменившая чистоту звука.